|
Венские очерки. Гламурная икона XIX века и трудоголик Франц
Боязнь высоты. Сокровища Габсбургов, "Копье Судьбы" и Гитлер. "Музей Сисси" и императорские апартаменты; "загадочная Сисси" и ее увлечения. Обязанности императрицы, сравнения из русской истории. Пешеходная экскурсия и экскурсоводческие глупости. Прогулка в экипаже, сколько учиться на кучера.
Первое утро в Вене мы хотели посвятить подробному осмотру собора, мы даже хотели заказать отдельную экскурсию по собору, но не судьба, там была какая-то католическая международная конференция – длиной во все три дня нашего пребывания, пускали только зайти внутрь и постоять у дверей.
Пока жена узнавала подробности, я стоял на небольшой площади перед собором, задрав голову вверх, слушал про него аудиогид и пытался отыскать на фасаде мужской половой орган, должный где-то там находиться, как уверяло аудио. Где-то там еще же и вагина должна быть. Так и не нашел, видимо, очень мелкий. Ну и фиг с ним, ведь не член в Соборе главное, это я уже давно понял и без аудиогида, тем более не вагина. Неугомонная жена потащила залезть на башню собора, у меня нет привычки лазить по верхотуре, я вообще с очень большим сомнением и страхом отношусь к стремлению человечества нагромоздить слишком высокие строения, всё это отдаёт вавилонщиной, а это, как известно, грех. Кроме того, они меня просто пугают, и по своей воле я бы не полез ни на один небоскреб, ни на одну башню, и вообще избегаю высоких сооружений. И очень рад, что живу на втором этаже 4-х этажного дома, и даже это считаю опасным, лучше бы обходиться одним этажом. Но в городе это, к сожалению, почти невозможно, по крайней мере, на нашем уровне достатка. Ну, поднялись, чего не сделаешь ради жены, ей почему-то это нравится, для нее крыши соборов это как рабочий кабинет, она ведет экскурсии по крышам Кёльнского собора.
И вот, залезши на башню Венского собора (всего 137 м, но смотровая на 72-х), в очередной раз я понял, что боюсь высоты. Эх, "в десанте служим мы крылатом, а здесь нет, не быть орлом", – как пелось в одной военной песне, которую я пропел, маршируя, всю мою юность. Жену это обстоятельство всегда удивляет и веселит: "Десантник и боится высоты!?" А мне не кажется это удивительным: из самолёта прыгаешь в абстракцию, в карту, как будто это детская игра, мультик какой-то, это не так страшно, да и парашют довольно простой агрегат, в нём всё понятно, и ты сам его укладывал. И даже когда в училище, во время учебно-тренировочных прыжков я почти всегда сидел первым возле двери в маленьком самолете — по весу и росту из 9-ти, и когда незадолго до прыжка дверь открывалась, самолет делал виражи, а мы еще сидели — команды не было, и тогда моя задница иногда буквально зависала над пустотой, над этой картой... то все равно было не так страшно, как на какой-нибудь высотке или башне, которая того и гляди обвалится (так мне всегда кажется). А с высоты современных небоскребов, по крайней мере, с тех, на которых я бывал, земля еще не карта — внизу видны шевелящиеся человечки, видно куда падать. И как это некоторые работают на высоте?
Все сокровища Габсбургов
Дальше у нас была запланирована Шатцкамера (сокровищница Габсбургов) и "Музей Сисси" — так называется обширная экспозиция в одном из крыльев необъятного дворца Хофбурга, который некогда занимала чета предпоследних императоров Габсбургской династии, знаменитого Франца Иосифа и его ещё более знаменитой супруги – Елизаветы Баварской, в народе Сисси – с ударением на первый слог. Франц Иосиф был знаменит, в основном, невероятно долгим временем своего правления – 68 лет, и нечеловеческой работоспособностью. Известность же Сисси, в основном, такая – пошловато-обывательская, сродни известности кинозвезд и этого кумира современных кухарок – принцессы Дианы. Не случайно их часто сравнивают (у кого вообще мозгов хватает на такое сравнение, потому, что в отношении этих двух женщин преобладает нелепое поклонение толпы каждый из них по отдельности, и кумиров такого рода фанаты сравнивают не между собой, а сразу с богами), – одну называют Дианой XIX-го века, другую – Сисси XX-го.
Музей представляет собой показ быта императорской четы, а также гигантскую экспозицию императорской посуды, которая выставлена отдельно. Это самый посещаемый музей Вены, что и понятно: посмотреть как живут высшие классы всегда интересней, чем ухайдакиваться среди произведений каких-то там не окончательно понятных искусств. А тут все ясно – ножи, ложки, тарелки, туалет, будуар, шмотки – и всё в золоте, есть на что посмотреть.
Про Шатцкамеру сказать особенно нечего; когда в одном месте собирается столько много драгоценностей, у меня тоже в общем-то возникает желание их украсть наподобие австрийского инженера, укравшего солонку Челлини, чем им здесь пылится и без толку светиться в витринах, могли бы лучше помочь прожить безбедно хорошему человеку. Из экспонатов запомнились обе короны Габсбургов: побогаче — Австрийской империи и подревнее – Священной Римской - 10-го века, "Корона Карла Великого", как ее еще иногда называют. Чисто эстетически мне больше понравилась именно эта более древняя корона с крупными самоцветами неправильной формы, составляющими на короне несимметричный орнамент. И пластины с изящной золотой чеканкой тоже хороши. В этой короне чувствуется средневековая аскетическая значительность, в отличие от гламурных наворотов короны Австрийской империи, слишком обильно усыпанной жемчугом. И еще, конечно, вызвало интерес "Копье Судьбы" – одно из 6-ти или 8-ми, кажется, копий, которые претендуют на то, что именно ими была проткнута во время известных событий грудь Спасителя – "удар милосердия". Одно копье есть даже в Армянской церкви, и армяне считают, что в событиях участвовало именно оно, одно в Ватикане, одно в Кракове, остальные еще где-то. Ясно, что в деле участвовало только какое-то одно копье — либо одно из наличных, либо какое-то пропавшее. По поводу наличных, кажется, современная наука как историческая, так и физико-химические исследования не подтверждают подходящий возраст ни одного из них. Ватиканское известно с VI века, производство Венского причисляют к VII в результате современной экспертизы, Армянское известно с XIII го, но армяне считают, что оно истинное и от экспертизы отказываются, а Краковское оказалось после исследований копией Венского. Как бы там ни было, значительное количество времени властители Запада и присные считали "правильным копьем" именно Венское и напылили вокруг очень много всякой мистики, эзотерики и соответственно мифов и легенд. То есть на Западе, на просторах Священной римской империи примерно с 10-го века, когда относятся первые упоминания о Копье, было принято считать и верить, что именно этим "венским копьем" центурион Лонгин, а в русской традиции "сотник Лонгин" (а по-нашему – командир роты гвардии капитан Гай Кассий Лонгин) именно им и проткнул грудь Христа между 4-м и 5-м ребром из сострадания. Достоверно известно, что оно принадлежало Оттону I, Фридриху Барбароссе, Генриху IV, Фридриху II и другим (уже в этом смысле значительная реликвия). Считалось, что оно дает силу и власть или укрепляет их. Но больше всего ритуальных танцев вокруг этого копья совершал Гитлер, который увидел его впервые, когда еще перед Первой мировой жил в Вене и пытался заниматься живописью. Якобы, когда он увидел его, он почувствовал, по его словам, следующее: "Находясь рядом, я, сначала смутно, но с каждым мигом все отчетливее, почувствовал какую-то неведомую могущественную силу, исходящую от копья. Я ощутил чье-то неведомое присутствие — нечто подобное я испытывал в те моменты, когда понимал, что меня ждет великая судьба". А как только стал канцлером и присоединил Австрию, то тут же ринулся в Вену за копьем, изъял из Шатцкамеры и перевез в Нюрнберг, после войны копьё вернули на место.
Словом, из трех названных реликвий две не соответствуют заявленному заголовку, что часто бывает в журналистике, вот, оказалось, и в истории тоже. "Корона Карла Великого", хоть и настоящая и даже очень красивая, но Карл Великий умер века за два до того как она была сделана для Оттона I-го, но, как полагают историки, и Оттон тоже ее никогда не носил. А "Копье Судьбы", может быть, в какой-то мере и соответствует своему названию, но коснуться Христа оно точно не могло. Хотя... с другой стороны, кто знает, наука тоже может ошибаться, появятся вскоре еще какие-нибудь "новые методы", которые, в свою очередь, откроют "еще более новые горизонты" и тогда окажется, что и "Карл у Клары не крал короны...", а носил именно эту. И у сотника Лонгина было именно это копье. Нужно на всякий случай чтить реликвии, что мы и сделали, многократно ее сфотографировав — "здесь был Вася".
Жена еще очень внимательно разглядывала и фотографировала действительно выдающееся фламандское шитье золотой нитью священнических риз 15-го века, я тоже засмотрелся и некоторое время оторваться от этих чудесных риз не мог. Как у человека, не способного к длительному кропотливому труду, у меня такие изысканные вещи – изделия рук человеческих вызывают священный ужас и обращают к размышлениям о бренности и "скоромимотекучести" жизни и о том сколько же ее, этой самой жизни, то есть кропотливых многолетних усилий было вбухано в эти одежды для торжественных служб придворных священников, стоило ли оно того? А когда прочитали на табличках, что, действительно, вышивка одной такой ризы длилась десятилетиями — то тут уж, можно сказать. меня хватила экзистенциальная кондрашка: вышил пару риз и – фьюить! – жизни больше нет! Так вот на выходе из полумрака Шатцкамеры голова моя даже закружилась от этой мысли и от яркого света.
И мы сразу направились в другой музей.
"Музей Сисси", императорские апартаменты и собрание дворцовой посуды
Собственно говоря, вот под именем "Музей Сисси" все это и показывают – и апартаменты и посуду, то есть удачно распоряжаются надутым синема брендом "загадочной Сисси", скорей всего, это повышает посещаемость за 15 евро с аудиогидом. Повышенную посещаемость можно было наблюдать еще с улицы, очередь была больше, чем во все другие венские музеи, да что там музеи, больше, чем в популярный ресторан и знаменитое кафе, где нам довелось побывать. Впрочем, двигалась она очень быстро, запустить в музей - это ведь не накормить голодных гурманов. Руки молодых контролеров сновали как у цирковых жонглеров, отрывая билеты и наделяя посетителей наушниками с аудиогидом. Заминка была только тогда, когда в ящике кончались наушники, пару минут ожидали приноса следующего ящика – такая популярность у "загадочной Сисси".
Оно и понятно, каждая молодая женщина лелеет мысли о том, что она тоже "очень загадочная" (ой, я такая загадочная"), лелеяние этой мысли почти что такая же женская функция как деторождение. Поэтому если на общественном или медийном горизонте появляется некоторая особь, задающая какие-то элегантные образцы этой самой "загадочности" (села голой на шпагат на снегу или не надела под платье белье, а тут и само платье сползло с плеча – "опозорилась"), да ещё срезонированные в медиапространство, – она тут же становится кумиром миллионов, культовой фигурой. Сегодня это, как правило, поп-звезды, киноактрисы, модели или даже – как нынче их называют в России – совершенно непонятная социальная или профессиональная категория - "светские львицы". И, как правило же, в багажнике этой повышенной загадочности ничего нет – полная пустышка, ни глубины натуры, ни полноты жизни (если под этим не считать бесконечное сексуальное отрабатывание образа при помощи заголившейся ноги и отвалившегося лифчика), ни даже сколько-нибудь устоявшейся личности, всё про них нахрюкано в чуткие женские уши средствами массовой информации. Сисси, разумеется, не исключение.
В этом можно быстро убедиться, прочитав любые отзывы об этом музее на любом из сайтов в сети, ему посвященных, а их много. Во-первых, это в подавляющем большинстве отзывы женщин (как и посетители в большинстве женщины), во-вторых, они все слащаво-восторженные, и через слово для определения императрицы звучит как раз эпитет "загадочная", несколько раз мне попадалось определение "опередила свое время", а также "выдающаяся женщина", "я без ума от нее". То есть, трезвых отзывов практически нет, не встречал.
Ну-с, пройдемся посмотрим что же там такого выдающегося и отчего падают в восторженные обмороки женщины всех времен и народов.
Музей начинается с огромной коллекции посуды, но это не просто отдельные вилки-тарелки, это гигантские императорские сервизы, рассчитанные на несколько десятков, а то и сотен персон. Каждый такой сервиз занимает огромную витрину, где по размерам поместился бы, наверное, современный танк. И таких сервизов - я не считал - но мне показалось несколько десятков – танковый полк. Однако уже на втором или третьем фарфоровом танке впадаешь в ступор, наступает ощущение бессмысленности этих посудохозяйственных нагромождений. Боже, и всё это всего лишь для жратвы?! Для торжественного ритуального наполнения высокородных желудков?! Какая-то тупиковая культура, эти фарфоровые и фаянсовые посудные танки ужасают своей убийственной бессмыслицей не меньше настоящих.
На втором этаже по лестнице ("пьяно нобиле") начинался уже собственно музей Сисси и императорские апартаменты.
В добросовестных книжках и статьях про Сисси пишут, что при жизни о ней мало кто знал, в подцензурных газетах про нее ничего не писали, как в нынешних пишут про все королевские семьи, включая дальних родственников. И даже ее причуды не выходили за пределы придворного круга. Зато теперь в австрийской столице портреты Сисси смотрят на тебя со всех стен и витрин — со всех ложек, чашек, плошек, медальонов и магнитиков в витринах, с этикеток на бутылках, с плакатов, приглашающих на детские праздники, на ярмарки сладостей и электроники. И когда заходишь в туалет, например, то сразу же чувствуешь, что чего-то не хватает для того, чтоб пространство можно было бы квалифицировать как привычно венское — на писсуарах нет портретов Сисси. Облегченно справляешь нужду. Сисси стала туристическим символом города, как в Праге портреты славянских красавиц работы Альфонса Мухи, кажется, одна Сисси своими портретами переплюнула всех щекастых славянок Альфонса Мухи по количеству.
Сначала нам предстала экспозиция из фотографий, документов и инсталляций, посвященная Сисси и оформленная в "высокохудожественном" духе – везде стояли темные и светлые силуэты женщины в длинном платье с очень узкой талией и огромным пучком волос. В залах царил сумрак, фотографии и витрины были освещены светом с тенями – словом, "загадочность" была явлена чистом виде. И аудиогид, не умолкая, гудел именно об этом же.
Так в чём же состояла эта загадочность и откуда культ?
Принцесса Баварская Елизавета (большую известность приобрело ее домашнее имя Сисси) в возрасте 16 лет вышла замуж за 23-летнего императора Франца Ииосифа. Первоначальная мелодраматическая интрига заключалась в том, что Франц Иосиф должен был жениться на старшей сестре Елизаветы, но увидев младшую, влюбился именно в неё. И убедил мать посвататься к Елизавете, чем старшую вверг в болезнь и депрессию, мать в неудовольствие, а саму Сисси в изумление и стресс, она никак не ожидала, что в мгновение ока станет императрицей огромной империи. Пересказывая краткую биографию Елизаветы, голос из аудиогида в этом месте сделал восклицание: "Так для Элизабет началось время тяжелых испытаний!"
Воспитание она получила либеральное, отец — герцог Максимилиан пописывал под псевдонимом стихи и пьесы, покровительствовал искусствам. Ребенком Сисси была непосредственным, очаровашкой и любимицей родителей, науками не увлекалась, занималась чем хотела в пределах, разумеется, "дисциплинарного устава" принятого для принцесс, но в Баварии при любящих родителях, он, очевидно, был нестрогим. Это в отличие от своей старшей сестры Елены, прилежной добросовестной девушки, которая и должна была первоначально стать австрийской императрицей, и которую к этому готовили.
В результате такого вольготного воспитания выросло капризное своевольное существо нарциссического склада характера, не способное ни к какой осмысленной человекополезной деятельности, а только бы холить себя и лелеять, то есть буквально помешанной на собственной внешности и ничем более не интересующаяся. Хотя... действительно, красивой. Останься она в девках (что при ее красоте было маловероятно) или выйди замуж за какого-нибудь средней руки князька-герцога, которых уж в Германии-то было навалом, да ещё чтоб хоть бы и не бил, но держал в чёрном теле, не потакал глупостям, как безмерно влюбленный в нее Франц Иосиф, так, может быть, у неё ещё был шанс стать приличным человеком, в том числе, и заботливой любящий женой и матерью (как это ни парадоксально). По крайней мере, в своём болезненном самолюбовании и нарциссизме она не зашла бы так далеко. Но ставши императрицей, она приобрела поистине безграничные возможности для исполнения своих капризов и чудачества, перед которыми был бессилен страстно влюбленный нее муж.
В рассказах о Сисси везде подчёркивается (в том числе и в аудиогиде), что она ненавидела дворцовый церемониал и всю эту придворную атмосферу, "бездушную официальщину", суету, очень тяготилась ими, стремилась к уединению. В этом, собственно, и состояла ее знаменитая "загадочность" в глазах обывателя 20 века, в её же время при дворе это вызывало только раздражение, в том числе, и ее свекрови, а тогдашние обыватели про ее "сложный духовный мир" просто ничего не знали.
Как это не покажется странным "кухаркам", у императоров и даже у императриц, есть определённые и весьма утомительные обязанности. Первым, хочешь - не хочешь, нужно заниматься управлением государства, императрицам тоже находится дело, в основном, не такие уж сложные, но важные для престижа монархии представительские функции. Многие императрицы идут дальше и перенимают на себя и даже во многом руководят благотворительной деятельностью. И даже не важно – делают они это по сердечному влечению или для укрепления авторитета власти, что тоже неплохо. Облагодетельствованным ведь, в сущности, всё равно, по какой причине их одарили. Вот от всего этого молодая императрица как могла уклонялась, всё это чрезвычайно тяготило ее. Душа ее и она сама рвались на волю, к независимости (при сохранении, впрочем, императорских привилегий и материальных возможностей).
Так что же ей нравилось, чем она занималась? Чему такому важному, человечному или возвышенному мешали нудные дворцовые церемониалы и обязанности императрицы?
А ничему, ну то есть ничему существенному. Занималась она исключительно собой, впрочем, это тоже может тоже оказаться тяжёлым, а иногда непосильным трудом, как в ее случае.
Надо сказать, что до похода в этот музей я имел Смутное представление о Сисси, знал про ее популярность в австрийском и отчасти международном народе, но от чего эта популярность происходила – не знал. Слышал и про знаменитый трехсерийный фильм 1955 года с Роми Шнейдер в роли Сисси – один из главных источников ее популярности, но самого фильма не смотрел. Так что многое было новым. И при этом постепенном узнавании подробностей из ее жизни в музее и в последующем чтении (прочитал массу статей и одну переводную монографию) – вырастало недоумение – на чем же основана ее известность, приверженность к ней такого количества поклонников? И как в сходных случаях со всеми кумирами масс — практически ни на чём, на умело сконструированной мифологии. А когда миф уже состоялся, кумир не может пострадать ни от каких помоев, вылитых на него злопыхателями, даже если эти помои заслуженные.
Уклоняясь от дворцовых обязанностей, Сисси все свое время тратила на уход за собой и самолюбование, иначе это не назовешь. Она гордилась своими пышными, длинными, ниже колен волосами, уход за которыми поглощал весьма значительную часть времени. Их расчесывание и укладка занимали ежедневно два-три часа, а раз в 2 недели – основательное мытье с желтком яйца и коньяком, эта процедура занимала целый день. За волосами ухаживала специальная женщина, которая должна была соблюдать особую гигиену рук, ногтей, одежды. С возрастом, когда волосы стали редеть и выпадать понемногу, что бывает у всех, парикмахерша должна была докладывать императрице о каждом выпавшем волоске – сообщать их количество, которое записывалось в специальную тетрадь. Вину за периодическую потерю волос императрица склонна была перекладывать с природы на свою парикмахершу (хотя та была лучшая в своей профессии, по крайней мере, в Вене, никому другому Сисси не доверяла уход за волосами), будто бы она своими неосторожными движениями вырывала волоски. И нервно ей выговаривала, отчитывала. Постепенно парикмахерша во избежание этих несправедливых выговоров и неприятностей приноровилась прятать выпавшие волоски, незаметно прикрепляя их к клейкой ленте на своем платье. В какой-то момент императрица заметила это и тогда всякую попытку слукавить отплачивала хлестанием парикмахерши по щекам.
Значительная часть дня была посвящена прогулкам – пешим или верховым, они занимали 4-5 часов ежедневно и проходили в весьма высоком темпе. Очень, кстати, современно – интенсивная оздоровительная ходьба. Где-то я по этому поводу прочитал современный комментарий: "она на века (!) опережала свое время, великая женщина!" Иногда она предпринимала столь же интенсивные прогулки по горам. Отсюда особые требования к фрейлинам императрицы: они все должны были быть физически крепкие, выносливые, не чураться этих утомительных интенсивных прогулок-пробежек, которые с годами становились манией и – никогда не выходить замуж! Кстати, этого высокого темпа оздоровительного передвижения, особенно растянутого на годы, выдерживали далеко не все, даже тренированные и подготовленные фрейлины, к 50 годам многие разбегались – тяжело скакать по горам как молодые козы. Но, несмотря на жесткие требования, недостатка в претендентках не было, служба хорошо вознаграждалась. И материально и, понятно, возвышенным положением и возможностями. Известное дело, даже горшок за государыней выносить почетно, нам, республиканцам из грязи – этого высокого служения не понять. Это лишь для высокородных: вспоминается как один известный, советский еще, режиссёр кичился (нелепо переставляя ударение в своей фамилии), что его предки были постельничими у какого-то там царя. В нынешнем обиходе эту функцию выполняет горничная, и ей дают за это на чай.
Оставшаяся часть дня вместе или вместо прогулок была посвящена длительной гимнастике. Для этой цели в покоях императрицы был устроен целый мини-спортзал – шведская стенка, кольца в проеме дверей, гантели и кроме этого был ещё отдельный гимнастический зал — фитнесс-центр, как сказали бы нынче. Говорят, Сисси приводила всем этим в ужас придворных дам и собственную свекровь эрцгерцогиню Софию, для которой все это выглядело слишком экстравагантно и как-то "не по-императорски". Очень любила Сисси и поскакать верхом, занимаясь этим часами.
С возрастающим азартом, постепенно доходящим до одержимости, Елизавета предавалась и всевозможным диетам. Устраивались регулярные разгрузочные дни на бульоне, на апельсиновом соке, на сыром мясе, на кефире. Вес измерялся трижды в день и записывался в особую тетрадку. А также измерялись обхват икр, талии и запястий. Постепенно ничего кроме разгрузочных дней в рационе императрицы не осталось, чаще всего употреблялся для питания отжатый сок из телятины. Поддержание себя в форме, попытки замедлить старение становились маниакальными. Поклонники этого "мифа о Сисси" со священным трепетом передают и её антропологические данные: при росте 172 см ее вес колебался всю жизнь между 45 и 52 кг, талия - 51 см. Скорее всего, нынешние эскулапы уже говорили бы об анорексии. А тогда это была всего лишь борьба за талию, у Сисси был узнаваемый силуэт, который выделялся издалека, особенно рядом с придворными дамами: тонкая перемычка посредине и две пирамидки, как в песочных часах, и вверху мощный пук волос и шляпка с обязательной вуалью, и с годами обязательный зонтик, которым она закрывалась от фотографов. Судя по всему, этим силуэтом она очень дорожила, но кажется, он немного напоминал старуху Шапокляк из известного советского мультфильма.
С годами эта битва за остатки красоты становилась опасной фобией, нивелирующей личность: Сисси спала без подушки на валике под затылком, бедра на ночь обертывались платками, вымоченными в фиалковом и яблочном уксусе – "против целлюлита", как сказали бы сейчас. На лице и декольте маска из свежей телятины или клубники, в таком положении лучше не шевелится всю ночь.
И так до самого трагического конца жизни в 60 лет, когда ее в Женеве, по случаю, заколол итальянский анархист Луиджи Лукени. Он вообще-то очень хотел заколоть хоть кого-нибудь из правящей европейской верхушки, все равно кого. Поначалу даже нацеливался на некоего французского принца, но тот уехал раньше времени, не дождавшись пока его убьют, Лукени загрустил, тут-то ему и подвернулась Сисси, которая случайно оказалась в Женеве и ходила везде без охраны, только с одно фрейлиной. Ну, он и заколол ее напильником на улице.
Никто из биографов Елизаветы не отмечает никаких других ее заметных интересов в жизни, не связанных с поддержанием своей красоты, самолюбованием, фитнессом. А под конец жизни прибавились еще и неимоверные усилия, чтоб не попасться в объектив фотоаппарата со своим увядающим лицом, и чтоб вообще ее никто не видел, кроме близкого круга. То есть она еще и изо всех сил пряталась от людей или старалась выступать инкогнито. И это ей в принципе удалось, нет ни одной ясной фотографии Сисси последних 20 лет ей жизни, где бы было запечатлено ее лицо. Есть одно фото вместе со своей близкой камеристкой Идой Ференци в своем кабинете, которое до сих пор вызывает вопросы и изумление. С фотографии прямо в камеру смотрит блеклое невыразительное лицо уже немолодой женщины, лицо даже не со "следами былой красоты", как говорят, а лицо, на котором вообще ничего не напоминает об этой самой "былой красоте". В этой женщине вообще трудно узнать красавицу-императрицу, только специальным антропометрическим анализом разве что. Кто сделал эту фотографию – неизвестно. Фанаты Сисси не хотят верить, что это она, хотя все обстоятельства на это указывают.
То есть, непонятно для чего предпринимались такие фантастические усилия, невероятное самоограничение, достойное христианских аскетов, в течение, допустим, лет 20-ти (с тех пор как стал чувствоваться возраст, и до той поры, когда эти усилия стали заметно превосходить результат), чтобы сначала блистать этой красотой, а потом скрываться от людей потому, что "ты уже не такая", и на это тоже тратить огромное количество физических и душевных сил. Назвать такой итог жизненных потуг печальным, мне кажется, недостаточно, он еще и смешной и безумно бессмысленный, здесь чувствуется, что откуда-то сверху доносится адский раскатистый смешок Это вызов даже не только природе и здравому смыслу, а образу человеческому. О человеке ведь было задумано нечто большее, чем просто положить жизнь на уловление отблесков красоты и молодости в зеркале. При этом любопытно, что все эти многолетние каторжные старания совершенно упускали из виду фактор здоровья — оно у нее под конец жизни сильно расстроилось. Радикальные диеты привели к недостатку всевозможных необходимых веществ в организме, преждевременным ревматизмам-артритам, в том числе, и потере волос, были очень плохие зубы, да она еще и курила и даже употребляла кокаин. А чтоб не показывать своих желтых зубов — рот вообще открывала очень редко, загораживаясь веером.
Не отмечены биографами императрицы и какие-то явные, скажем так – "духовные" интересы. По молодости сочиняла посредственные стихи "под Гейне", они имеют значение, в основном, для биографов. За всю жизнь не было замечено никаких порывов и никакой выраженной активности в той сфере, которая являлась традиционный для деятельности царствующих особ во всех странах – благотворительности, покровительства искусствам, литературе, наукам, в конце концов. Ничем этим Сисси не увлекалась.
Ещё одним заметным жизненным проявлением, прямо, может быть, не связанным с увлечением презентациями собственной красоты, была ее страсть к путешествиям. То есть поначалу, возможно, она в этих путешествиях и красоту свою тоже демонстрировала, и это являлось одной из мотиваций, есть такие свидетельства. Но потом это стало отдельной страстью, связанной, скорее всего, с желанием убежать от дворцовых забот, интриг, а также уехать из Вены куда-нибудь, где ее не узнавали бы на улице, например. Путешествовала она столь же маниакально, как и занималась своей красотой. Путешествовала по Европе, по Средиземноморью, долго жила в Греции на острове Корфу, где у неё была своя вилла, особо далеко, в общем-то, не отъезжала. У нее был свой поезд, свой вагон, яхта, на которых она передвигалась месяцами, месяцами же не возвращаясь к своим обязанностям императрицы, как ни просил ее иной раз об этом муж. Казалось, в Вене уже забывали об ее существовании, императора считали вдовцом.
Причём путешествовала она, разумеется, не в камерной компании, она же императрица – не вдвоём, втроём, вчетвером, впятером, вдесятером и т. д. Свита ее составляла около 70-ти, а иногда и сотни человек. За ней возили всё, что могло пригодиться в сложно организованной жизни императрицы – и спортзал, и правильные диетические продукты, прессы для отжимания полезных соков из всего что можно, одежду на сезон вперед, лошадей, стадо коз, поскольку императрица должна пить только проверенное козье молоко от правильных австрийских коз, не покупать же его у кого попало. В начале этой эпохи перемещений и странствий в жизни Сисси обсуждался даже вопрос о том, чтобы возить с собой ещё и стадо коров, но всё-таки сочли это несколько хлопотным, к тому же, коровы плохо переносят длительную качку, обошлись только стадом коз. Даже немного жаль, всё-таки можно было решить проблему, не такая уж она сложная при возможностях второй половины 19 века. Перемещались же в гораздо более ранние времена взад-вперёд целые народы со своими стадами и кибитками, гунны, например. Или монголо-татары. А тут всего одна императрица с двумя-тремя стадами коров, свиней, коз и овец – могли бы уж изыскать средства и возможности, чай, и империя была не мелкая. В этом было бы даже больше шарма, вошла бы не только в историю светских причуд, но и скотоводства.
Ещё одним замечательным штрихом к портрету этой гламурный иконы XIX века, на которую должны молиться все нынешние несчастные мартышки от Бузовой до Волочковой всех национальностей была ее, скорее всего, имевшая место сексуальная холодность, равнодушие к чувственной стороне отношений с мужчинами. Что, в общем-то, и понятно, имея в виду ее радикальный почти экстатический аскетизм христианской мученицы, тут уж не до удовольствий, сама мысль о которых должна ей быть глубоко отвратительной при таких самоистязаниях. Кроме того, мужчины же "пользуются" этой красотой, "эксплуатируют", значит подвергают ее разрушительному воздействию, следовательно, происходит износ основных фондов, амортизация, а это в ее планы не входило. Красота должна сиять сама по себе, в этом ее смысл, ею нельзя пользоваться.
Биографы пишут, что об отвращении к сексу есть признания в дневниках и в письмах, то есть она занимается им через силу, "по обязанности" (хоть одну монаршью обязанность кое-как исполняла, все-таки родила шестерых детей, четверо выжили, а не просто так деньги из казны получала). Это не так уж редко бывает у женщин и довольно часто толкает женщин такого типа к беззастенчивой капитализации отношений с мужчинами, проявляющими к ним интерес. Понятно, что так может поступать и женщина, у которой с чувственностью всё в порядке, которая сама испытывает страсть к "жарким объятиям", но женщина, которой "всё равно", которая не способна увлечься, потерять голову, часто становится просто циничным менеджером по продажам своего внимания и доступа к телу. Неприятно и даже отвратительно, но все равно этого не избежать, так хоть взять "свою цену". Правда, при наличии "духовных интересов" такие женщины часто становятся подвижницами каких-то отвлеченных идей (идеалистками), например революции, или уходят в монастырь, становятся святыми или самоотверженно занимаются той же благотворительностью, то есть отдаются какой-нибудь идее служения, зачастую тоже мнимой. Всё это, разумеется, не исключительная функция фригидности, но довольно частая и сопутствующая.
Но ничем таким, кроме страсти к самолюбованию и поглощению потоков восхищения собой со стороны окружающего человечества (она питалась этим в гораздо большей степени, чем своей дистиллированной едой) Господь Бог императрицу Елизавету не наделил, поэтому все жизненные порывы свелись к бессмысленным перемещениям в пространстве и попыткам замедлить собственное увядание. Путешествие ведь – традиционный способ для неглубоких натур, чтобы стать еще неглубже, но с претензиями. Или используются в том же качестве, в котором используются обычно алкоголь и наркотики.
Так вот несмотря на длительные многомесячные отсутствие Сисси в Вене, она не была замечена ни в каких интрижках, ни в каких влюбленностях, ни в каких-нибудь даже заметных симпатиях к противоположному полу, хотя ее путешествия не сопровождались каким-то контролем. Судя по всему, Франц Иосиф давно махнул на нее рукой (спальни после рождения последнего ребенка разделили "по медицинским показаниям"), чудачить он ей не препятствовал, и сам утешался с любовницами, что Сисси, есть свидетельства, одобряла, а с некоторыми даже и дружила. А в целом, видимо, вздохнула спокойнее.
Это обстоятельство — холодность и равнодушие к чувственной сфере, кстати, объединяет Елизавету с её двойником 20 века – принцессой Дианой. Это, разумеется, только мое предположение. По поводу Дианы я глубоко не разбирался, и ее главное качество, конечно, то, что она сумела измотать собой все сколько-нибудь думающее человечество, особенно после смерти. Что-то вроде Ксении Собчак на российских просторах, только в международном масштабе. Но в такой дикой информационной свистопляске вокруг этой гламурной иконы 20-го века поневоле просачиваются какие-то красноречивые сведения. Например, то обстоятельство, что ее супруг никак не мог оторваться от своей досвадебной подруги, прямо скажем, довольно-таки страшноватой, особенно по сравнению с Дианой, и которой писал ей страстные эротические записки, которые попались потом журналистам. Все это говорит о том, что мое предположение о фригидности Дианы, скорее всего, верное. Да и само лицо принцессы с как бы застывшей фарфоровой улыбкой, от которого веет просто подвальным холодом, говорит о том же. Впрочем, кажется, Диана даже чем-то выигрывала перед Сисси, например, она замечена в достаточно активной благотворительной деятельности, какая бы ни была мотивация к этому. Елизавете это даже в голову, очевидно, не приходило.
Существует мнение, что эту замкнутость, зацикленность на себе, отторжение от церемониала и уклонение от обязанностей, спровоцировало тираническое отношение к Елизавете её свекрови – эрцгерцогини Софии. Та имела огромное влияние на сына, которого и сделала императором, заставив отречься от престола своего мужа, кроме того, она имела большое влияние и на политику государства. Поэтому, женив сына, она и не рассматривала ситуацию иначе как ту, что на "государственную дворцовую службу" поступил новый служащий, главной обязанностью которого было рожать наследников для империи, участвовать в многочисленных церемониях и подчиняться ее, эрцгерцогини Софии, воле. Елизавета сразу же было окружена персоналом, подобранным свекровью, почти никогда не оставалось одна, не могла заниматься, чем хотела, о каждом ее шаге докладывали. Кроме того, ей приходилось постоянно терпеть бесконечные замечания и поучения от свекрови. При этом муж был всё время занят делами, ему даже пожаловаться было некогда, да и изменить полностью сложившийся порядок он был не всегда в силах, во многом завися от своей матери. Елизавета запиралась в своей комнате и рыдала. Даже воспитание рождённых детей эрцгерцогиня взяла на себя, отстранив от этого Сисси, что добавляло мучений. Например, чтобы увидеть собственных детей, Сисси должна было долго идти, подниматься на другой этаж к покоям эрцгерцогини, и там, в присутствии нянек, общаться с детьми. Она чувствовала себя в клетке, в заключении.
Что ж, более или менее обычная бытовая история борьбы между невесткой и свекровью за влияние на мужа-сына, усугубленная властным энергичным характером свекрови, психологической зависимостью сына, а главное, тем, что последствия этого семейного раздрая в какой-то мере испытывала вся империя, поскольку речь в этом случае шла не только о внутрисемейных капризах, но и о борьбе за власть и влияние в государстве. Но ведь и это не новость, эта коллизия, переходящая в драму и даже иногда трагедию, возобновляется с постоянством закона природы практически во всех владетельных домах и державных семьях всех времен и народов. И даже смертельный исход для одной или нескольких сторон такого противостояния не является никаким исключением, a, скорее, учитываемым "с высокой степенью вероятности", как говорят наши английские партнеры, вариантом развития событий. То есть ничего необычного не происходило, скорее, правило.
Но куда уж нам (со свиным рылом) судить о том, что должно, а что не должно делать государыне огромной державы, да пусть делает, что хочет, лишь бы под ногами (у государя) не мешалась. Возможно ли вообще плебеям судить об обитателях придворного зазеркалья, ведь там свой воздух, свои микроорганизмы, свои резоны? Ведь всякое суждение будет заведомо искаженным, не основанным на достаточных знаниях и хоть каком-то опыте пребывания внутри, тем более, что царская, императорская власть имеет сакральный статус, коронуются обычно в церкви. Это нынче разгульная "демократическая общественность" все норовит царям- королям в койку залезть и посветить фонариком, и бьется за это право насмерть. Однако есть возможность рассмотреть поведение тех же императриц не в сравнении с нами, стадом человеческим, а в сравнении "с себе подобными" — императрицами же. И даже не выносить никаких оценочных суждений, а просто сравнить.
Вот, например, супруга русского императора Александра I – Елизавета Алексеевна, сосватанная Екатериной II для ещё даже не наследника престола (наследником был Павел) великого князя Александра, по обычаю – из многочисленных немецких принцесс. В 13-летнем в возрасте принцессу Луизу Марию Августу Баденскую уже выдали за 15-летнего Александра.
Юная девица тоже многого натерпелась и от свекрови Марии Фёдоровны и ещё даже от бабки – державной Екатерины успела наслушаться диктантов, поскольку Александра воспитывала именно она, забрав его у матери – супруги Павла, и даже от этого "ужасного придворного церемониала". Видимо, при всех больших дворах Европы было примерно то же самое, как будто все действовали по общему сценарию семейной драмы с элементами ужастика. Везде были злые свекрови, везде шла борьба за право воспитание наследника, ведь это уже власть и заявка на ещё большую, и везде юные принцессы из бесчисленных мелких немецких маркграфств, княжеств, герцогств и т. д., чья жизнь в родительском доме, зачастую, мало чем отличалась от жизни средней руки дворянина, как у самой Екатерины II до замужества, попадая ко дворам больших государств, особенно к французскому двору или к российскому, и здесь даже австрийский двор не был чем-то выдающимся, – везде и всегда они испытывали восторг, шок и сильнейшее нервное потрясение. Вчера тебе подчинялось полторы кухарки и два с половиной кучера, а сегодня миллионы подданных, что, в общем-то, и накладывало определенные, мягко говоря, обязанности. Большинство немецких принцесс это быстро и хорошо усваивали.
Изначально у обеих Елизавет было много общего. Обе были экстраординарными красавицами. И если про красоту Сисси было много всего понаписано и снято фильмов, и благодаря последним она у всех на слуху, сложился "культ Сисси", этому же способствовали и многочисленные сохранившиеся портреты и фотографии, то про красоту Елизаветы Алексеевны помнит нынче несравнимо меньше народу даже в России, она принадлежала к более ранней, еще дофотографической эпохе. И фильмов про нее не снято, хотя жизнь ее дает к тому гораздо больше оснований, чем довольно-таки унылая жизнь Сисси. Когда-то их с Александром называли самой красивой парой Европы, а её – первой европейской красавицей, есть авторитетная версия о том, что знаменитая фортепианная пьеса Бетховена "К Элизе" посвящена именно ей. Стихи ей посвящали Державин и Пушкин, Державин назвал их с Александром Амуром и Психеей. Пушкин встречал ее на торжественных мероприятиях в Царском Селе, и некоторые исследователи считают, что именно она была его знаменитой "удалённый любовью", свидетельство чему хотя бы это его стихотворение, цитаты из которого разошлись отдельно:
На лире скромной, благородной
Земных богов я не хвалил
И силе в гордости свободной
Кадилом лести не кадил.
Свободу лишь учася славить,
Стихами жертвуя лишь ей,
Я не рожден царей забавить
Стыдливой музою моей.
Но, признаюсь, под Геликоном,
Где Кастилийский ток шумел,
Я, вдохновленный Аполлоном,
Елисавету втайне пел.
Небесного земной свидетель,
Воспламененною душой
Я пел на троне добродетель
С ее приветною красой.
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой,
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа.
Стихотворение примечательно. Мысль его такова: поэт не склонен хвалить "земных богов" но Елизавета – исключение не только своей красой, но и добродетелью, и в этом восхищении императрицей неподкупный голос поэта является ничем иным, но – "эхом русского народа". Более того, некоторые исследователи считают, что и знаменитое "Я помню чудное мгновенье" обращено вовсе не к Анне Керн, как нам объясняли в школе, а именно к Елизавете, и на то есть кое-какие указания. Судить не мне, я лишь воспроизвожу версии.
Похожим было и то, что умирали дети, что чувствовала себя и брошенной и одинокой, что пришлось претерпеть множество передряг личного характера и даже политических и государственных трагедий, одна война 1812-го года чего стоит. И даже похожесть была ещё и в том, что Елизавета Алексеевна тоже было весьма спортивна, как мы сейчас бы сказали. Спортзала, конечно, за собой не возила, здравого смысла все-таки было гораздо больше, но любила длительные верховые и пешие прогулки, купание в царскосельских прудах.
На этом сходство заканчивается, похожи только исходные данные: красота, тирания владетельных родственниц, раздавленность суетой и обязанностями двора, склонность к уединению. Но если Сисси находила утешение в самолюбовании и возделывание собственной красоты, то Елизавета Алексеевна отдалась интенсивной благотворительной деятельности. Активно она начала эту деятельность сразу после коронации в 1801 году, еще будучи, по сути, ребенком. Под ее опекой находились сиротские приюты, школы, особое внимание она уделяла чуть позже царскосельскому лицею, где тогда учился Пушкин. В её честь была названа одна из масонских лож "Елизавета и добродетели", "елизаветинские масоны" занимались щедрой благотворительностью.
С начала войны 1812 года императрица совершенно отказалась от внешних почестей и блеска, как о ней пишут, посвящая все свои досуги делам благотворительности и общественного попечительства. С этого же времени, несмотря на настояния своего супруга, отказывалась брать миллион, который получают императрицы на содержание и довольствовалась 200 тысячами; но и из этих денег она на туалет и для себя собственно оставляла только 15000 рублей в год, всё же остальное употребляла на пособия нуждающимся. Фрейлина Софья Саблукова вспоминала: "Государыня отличалась замечательной самоотверженностью. Все 25 лет император уговаривал её брать деньги, но она всегда отвечала, что Россия имеет много других расходов, и брала на туалет, приличный её сану, всего 15 тысяч в год. Все остальное издерживалось ею исключительно на дела благотворительности в России и на учреждение воспитательных заведений, как-то: Дома трудолюбия (Санкт-Петербургский Елизаветинский институт), Патриотического института, основанного для сирот воинов, убитых в Отечественную кампанию 1812 года". При этом свои действия Елизавета старалась не афишировать и делать все в тайне.
В том же году Елизавета Алексеевна учредила женское Патриотическое общество для "вспомоществования бедным, от войны пострадавшим", ставшее старейшей и наиболее влиятельной в России женской общественной организацией. Одним из результатов деятельности Патриотического общества явилось открытие сиротского училища для воспитания дочерей погибших на войне штаб- и обер-офицеров. По уровню постановки педагогического процесса это училище очень скоро встало в один ряд со старейшими учебно-воспитательными учреждениями России. Кстати, нынешний великолепный Пансион МО России для дочерей погибших и пострадавших на войне офицеров, где мне довелось однажды выступать, ведет сою историю именно от этих начинаний нашей императрицы.
Елизавета Алексеевна не оставила никакого завещания: она всегда говорила, что не привезла с собой в Россию ничего и потому ничем распоряжаться не может. После её кончины узнали о многих раздававшихся ею негласных пенсиях и пособиях. Её бриллианты на сумму в 1 300 000 рублей ассигнациями, были выкуплены, и деньги эти были обращены на Патриотический институт и Дом трудолюбия в Санкт-Петербурге.
И это лишь беглый очерк благотворительной деятельности одной из русских императриц, родом, как это водилось, тоже немки. И, надо сказать, что многие русские императрицы именно этим и старались отличиться. Вот, например, даже в существенно большей степени, чем сама Елизавета, этим занималась ее "злая свекровь", вдовствующая императрица Мария Федоровна, супруга Павла. Злая-то она, может, была и злая, но дело императрицыно знала твердо. Словом, приличным императрицам есть чем заняться на троне, если не посвящать ежедневно по 3 часа расчесывание волос и длительным, но бесцельным прогулкам по долам и весям.
Вообще – от всего, что пишут, рассказывают и показывают прежде и теперь об австрийской императрице Елизавете – отдаёт невыветриваемой пошлостью, это всегда бывает, когда примитивные стремления, унылое самодовольство, отсутствие каких-то глубоких человеческих интересов и пристрастий (не говоря уж о "духовных") выдают за нечто значительное, за некий образец для подражания, делают из этого культ. Так, в общем-то, происходит со всей современной сферой так называемой "попсы", со всеми этими певичками в трусах и без трусов, кинозвездами и другими попсовыми кумирами. Думаю, трудно будет найти хоть несколько отличий между ними и описанной нами "загадкой австрийского престола", каким бы экстравагантным ни казалось это сравнение.
Трудоголик Франц Иосиф
Мы прошли дальше по музею, собственно говоря, уже по апартаментам самого Франца Иосифа.
Удивительным свойством европейских дворцов, начиная, кажется, с семнадцатого столетия, является то обстоятельство, что вся дворцовая жизнедеятельность внутри осуществляется как бы "вдоль дороги". Вдоль окон идет дорога (вспомните длиннющие фасады Петербургских дворцов), а насупротив окон вдоль этого тракта располагаются помещения различного назначения: спальни, будуары, туалеты, залы для приёмов министров, столовые, детские, комнаты прислуги, гардеробные и раздевалки и прочее и прочее – всё вдоль дороги. Кажется, дворец большой, а спрятаться некуда – сплошной проходной двор. Меня всегда это удивляло, как можно жить в помещении, где нет ни одной стенки без двери? Например, спальня императора это комната с тремя дверьми, и его железная кровать (он же, конечно, как всякий честный император-воин в подражание кому там – Цезарю? – спит на железной кровати, хорошо еще не на нарах) – стоит сиротливо в уголку. В соседней комнате прямо на проходе стоит рабочий стол императора, я ещё подумал – не дует ли ему сквозняк в поясницу при таком расположении рабочего места, мне бы было неуютно. Здесь же он и завтракал. Сейчас бы сказали – худший вариант хоум офиса. И рядом через дверь – комната для совещания с министрами, зал для аудиенций, приемная этого зала, где толпился народ и ещё какие-то важные деловые комнаты. Даже гостей где-то здесь селили по дороге между министрами и раздевалками, поскольку по пути попались еще и покои императора Александра I, который жил здесь во время Венского конгресса.
Спальня императрицы - это вообще гигантская зала (попробуйте всё время спать в спортзале), где она делала всё – и спортом занималась, и придворных дам принимала, и ела. Кровать на ночь выдвигали на центр этой залы и огораживание ширмами – варварский королевский уют.
Надо сказать, что император Франц Иосиф вместе с супругой вообще были семейкой самоотверженных маньяков, только каждый в своем роде. При всём несходстве, они с Елизаветой представляли собой тип людей, способных на максимальную самоотдачу ради какой-то идеи, какой-то страсти. Если для Елизаветы этой страстью было самолюбование, то для Франца Иосифа – служение отечеству (так, как он это понимал и мог). По крайней мере, цели Франца Иосифа были благороднее, результат же в обоих случаях печальный.
Большую часть своей сознательной жизни, а он умер в 86 лет, 68 из них находясь у власти, он вставал очень рано, в пору зрелости – в 4 часа утра, затем следовал в короткий туалет, и в половине 5-го или в 5 он уже сидел за столом, работал с государственными бумагами. Два завтрака и, зачастую, обед ему подавали прямо за рабочий стол. Работа в кабинете прерывалась приемами и аудиенциями. Для последних выделялся один день в неделю, удостоиться аудиенции мог любой подданный империи, здесь различий почти не делалось. За этот день он успевал принять и выслушать по сотне и более человек (интересно, наш Путин дает аудиенции народу?).
К такому самоотверженному труду его подготовила вся система воспитания с самого детства. У юноши Франца Иосифа почти не было свободного времени. В 6-летнем возрасте его учебная программа занимала 13-18 часов в неделю, в 7-летнем — 32 часа, а в возрасте 16 лет он был занят учебой с 6 утра до 9 вечера. Его биографы считают, что именно эта строгая "дрессировка" сформировала характер императора на всю жизнь. Именно в юном возрасте во Франце был заложен прочный фундамент осознания себя как "солдата" и "первого слуги государства". И поразительно убогие плоды 68-летнего правления при таком прилежании и усидчивости: все войны были проиграны, империя уменьшилась чуть ни вдвое, а потом и вовсе развалилась.
В последнем зале музея располагался большой сервированный стол для парадных обедов. После всего, чего мы там насмотрелись, это уже выглядело даже и не столь грандиозно. Блюда подавались по чину, видимо, для того, чтобы те, кто в больших чинах, успел съесть побольше - иная мотивация не приходит в голову. И еще запомнилось, что Франц Иосиф, имея приверженность к аскетизму, сократил количество подаваемых блюд с 37-ми до, кажется, всего 17-ти. Вы никогда не пробовали съесть обед из 17-ти блюд? А из 37-ми? Вот так-то, и не попробуете. А они ели такое минимум два раза в неделю, а иногда и чаще.
Узнавание бытовых подробностей и обстоятельств жизни людей прошлого порождает не меньше мыслей и чувств, чем разглядывание произведений искусства, зачастую, это изменяет наши представления о самих себе, так же как и путешествия. Не случайно стала столь популярна школа "Анналов" во французской исторической науке и все ее международные последователи. Исследования "структур повседневности", как они это называли, нашли самый широкий отклик среди людей, интересующихся историей и литературой. Помню, с каким азартом я заглатывал в институте только что переведённые тома Фернана Броделя – один за другим, и как рвали его из рук мои товарищи, жаждавшие прочтения. А давала мне их на короткий срок почитать одна миловидная девица, за которой я ухлестывал, и мои "ботанические" товарищи, погруженные отнюдь не в "структуры повседневности", а в "эмпиреи просвещения", завидовали мне не потому, что у меня была столь привлекательная девица, а что через неё можно было достать столь увлекательные книги.
По этой же причине огромной популярностью среди любителей исторического чтения пользуется и многолетняя молодогвардейская серия книг "Повседневная жизнь человечества", недаром она уже стала соперничать со знаменитой серией "ЖЗЛ".
Короли любили поесть, выпить...
Избороздив с утра целых два венских музея и поднявшись на башню собора Св Стефана, мы еще успели на час заскочить в гостиницу, я даже перекусил и полежал, мгновенно отключившись, потому что ноги уже гудели. А неутомимая жена в это время пила кофей и нарывала что-то полезное для экскурсий в интернете. На 15 часов у нас была назначена пешая экскурсия по центру Вены.
Где бы мы ни были, даже если и сами кое-что знаем, мы всегда стараемся заказывать местного гида. В книгах чего-то недосмотришь, не дочитаешь, не поймёшь, а тут живой человек, живое общение, всегда можно выспросить. Экскурсии в Вене дорогие, два с половиной часа пешеходки по центру Вены - 150 евро. Нашли компанию, которая предлагает дневные двух с половиной часовые экскурсии по 25 евро с человека чуть ни во всех городах Европы, а то и мира, компания называется "Экскурсии в 15:15". Почитали отзывы, большинство положительные, заплатили на сайте и в 15:15 подошли городскому турбюро. Оно располагалось рядом с оперой, и совсем рядом с кафе "Захер", родиной общеизвестного торта. Пришлось подождать, было жарко, хотелось спрятаться в тень, которой здесь не было. Наконец пришла экскурсовод, миловидная женщина около 40 лет, представилась Анной, и началось.
Экскурсоводы, эти вечные полузнайки, как и журналисты, только в отличие от последних им не приходится "искажать контент" в угоду заказчику и за отдельные деньги, к чему часто прибегают "продажные журналисты", ну, или просто ангажированные. Степень безумия транслируемой гидами информации чаще всего зависит только от их собственной душевной и умственной кондиции. Попросить их, чтобы они за деньги говорили чуть-чуть умнее или не говорить вообще, как правило, не получается. Мне легко об этом говорить, значительное время в жизни было отдано и той, и другой профессии. В Европейских странах существуют всё более устрожающаяся система лицензирования и обучения гидов. Ну, например, в Италии очень строгая, в Германии тоже весьма строгая. Например, гид, имеющий лицензию на проведение экскурсий по кельнскому собору, должен иметь обязательное теологическое, : историческое, или искусствоведческое образование, кроме этого пройти специальные курсы подготовки, которые длятся около года, да плюс еще ежегодно не менее 6-ти раз в год посетить специальные лекции-конференции для повышения квалификации. Если пропустит две – лишается лицензии.
В России такой системы пока нет, но она, несомненно, ещё организуется. А пока что в результате поездки по югу России этим же летом, из семи, кажется, экскурсоводов, нанятых нами в разных русских городах и музеях, лишь одну женщину в тургеневском Спасском-Лутовинове, можно было считать более или менее профессиональной, по крайней мере, адекватной заявленной роли. У нее хотя бы была правильная литературнае речь (у единственной!), состоящая даже и сложноподчинённых (!) предложений. Хотя некоторая бесстрастная манера изложения всё-таки отдавала некоторой заученностью, я переспросил – и точно, она не скрывала, что есть некий сакральный текст экскурсии, который они, в принципе, в меру собственных способностей, озвучивают. И то хорошо, есть хоть какой-то контролирующий орган, пусть уж лучше наизусть учат, чем нести такую белиберду и отсебятину, которую мы прослушали во всех остальных 6-ти случаях, в разных городах России.
Предполагаю, что наш венский экскурсовод Анна тоже обошлась без "сакрального текста", а жаль. Вообще-то в Вене тоже есть система лицензирования, может быть, не такая строгая, как в Кельне, но все же. Но то, что она на нас вываливала, было просто необыкновенно колхозно, история Вены, разжеванная для трактористов. Зарождались сомнения в том, умеет ли она вообще читать. Поначалу мы просто весело переглядывались с женой на ее невольные бонмоты, происходившие не столько даже от необразованности, а просто от глупости. Потом от досады, что всё это услышит только ограниченное количество счастливых экскурсантов, а не всё прогрессивное человечество, я принялся было записывать за ней наиболее яркие сентенции, но на ходу это было делать неудобно, да и в какой-то момент я понял, что записывать здесь нужно всё – выдающийся дискурс не терпит купюр – и оставил попытки. Ну, вот пара примеров, из того, что успел запечатлеть: "Сисси была простой деревенской девчонкой – игры на природе, коровы, пока не вышла замуж..."; "Франц Иосиф тоже был в общем-то простым парнем — парады, охоты — поговорить совершено не о чем, разве ж то семейная жизнь?"; "Вот она и стала увлекаться красотой и фитнесом", "Короли любили поесть и выпить, любили пожить беззаботно, поэтому у них скопилось много посуды...", "Ну что там в schatzkammer? Да ничего особенного... Шпильки-булавки разные, только в алмазах и королевские... Одежда какая-то, расшитая золотом, сейчас бы такую никто не надел...".
Ещё немного раздражало её постоянное "мы" по отношению к Австрии, австрийской жизни и даже истории Австрии. Отчасти это было понятно, когда речь шла о современной австрийской жизни. Ну, живет здесь тётка, вышла замуж, допустим, или ещё как-то пристроилась, ну, 10 лет, 20, но не родилась же здесь. Поэтому когда она говорит о водопроводе и парикмахерских, то вот это "у нас здесь" ещё уместно, но когда уже она говорит "в нашем правительстве", "наша полиция, армия" и даже "наша церковь" – это уже как-то странно звучит, даже если она и приняла католичество (экскурсанты-то не знают — приняла или не приняла, к чему такие подробности). А когда, повествуя об истории, говорит что у нас сначала была, допустим, Мария Терезия, а потом пришел Франц Иосиф... "мы стали империей", "наш Моцарт", "наш знаменитый психиатр Фрейд" – это звучит уже как комическая сценка из выступлений Уральских пельменей. При этом по-русски она говорила довольно чисто, только не интеллигентно, а по-немецки – нам удалось услышать пару фраз – с сильным акцентом. Это можно представить себе какого-нибудь киргиза в Москве, после 10-ти лет работы получившего российское гражданство, который показывает "понаехавшей" родне город и говорит по-киргизски: "А вот это наш Кремль, он у нас с 16 века, здесь наш Ленин, а вот тут наш поэт Пушкин и композитор Чайковский".
Словом ничего нового, кроме того, что мы уже знали, она нам не сообщила, разве что показала балкон, с которого Гитлер объявил в 38 году аншлюс Австрии. И за то спасибо. Но в целом это было забавное представление, мы не очень расстроились.
Венский фиакр
Честно оттопавши с этой экскурсией еще три часа, я почувствовал, что ноги загудели с непривычки, давно я уже не махал топором. То есть не водил многочасовые экскурсии, как бывалочи, в прежние времена - по 7-8 часов ходьбы по Риму в жару. Кроме того, как ни удобна и мягка была обувь, которую я подобрал с собой – на подошве натерлись пузыри мозолей. Эх, давно уже у меня не было пузырей на подошве – чуть не с армии. Жена держалась лучше, у нее тренировка в лазании по крышам Кельнского собора практически ежедневная.
Я собирался уже было перебраться ближе к ресторану, но жене вдруг захотелось прокатиться на лошадях, на этом главном венском аттракционе для туристов из Юго-Восточной Азии. Называются фиакры и стоят, как я уже говорил — 80 евро 40 минут, как гондолы в Венеции.
Надо сказать, что это была всё-таки приятная сорокаминутная прогулка. Как не странно, экипаж умудрился поворачивать в какие-то такие закоулки, куда, мне кажется, машина бы и не прошла, это было поразительно. Кроме того, это был именно тот темп движения и высота посадки (почти вдвое выше, чем у современного автомобиля, и примерно на две головы выше среднего пешехода), с которых город видели жители прежних, доавтомобильных веков. То есть темп – быстрее, чем пешеход, но медленнее, чем автомобиль, и на всех прохожих смотришь сверху, а не снизу, как из автомобиля. Любопытный опыт проникновения в историческую психологию и мировосприятие. Да еще и кучер попался жизнерадостный и не назойливый, иногда он оборачивался, на что-то указывал и коротко – двумя-тремя предложениями называл достопримечательность: "Здесь жил Моцарт, а вот здесь лежат все Габсбурги, осталось ещё три свободных места, нет все-таки два, потому что одно для меня...". Надо сказать, что это было и изящней, и даже содержательней, несмотря на краткость, чем трехчасовое безграмотное балагурство экскурсоводки Анны. Иногда он удачно шутил, всегда любезно поворачиваясь к нам, чтобы мы слышали его из-за цокота копыт, иногда отпускал грубоватые шуточки замешкавшимся перед мордой лошади женщинам на пешеходном переходе – вполне себе в кучерском духе, вошел в роль. Я ещё подумал: наверное, репетировал специально, недоставало только, чтобы ещё кнутом стеганул. На прощание, прибавив к положенной сумме чаевые, мы спросили – как он стал кучером, долго ли учился? Он ответил, что учился он очень долго, лет семь, а вместе со стажировками даже и больше, поскольку он вообще-то всю жизнь работал инженером-строителем, а на инженера долго учиться, а кучер – это его пенсионное хобби. "Работа моей мечты, мне очень нравится", - сказал он нам напоследок, широко улыбаясь.
Ну-с, а наши ужины и вообще венскую кухню я описал в отдельной главе, тем наши туристические мытарства в этот день и закончились, очень даже неплохо успели.
Продолжение следует.
09.12.2018